1941
22 июня 1941 года в Моздоке был праздник. С раннего утра нарядные семьи с детьми устремились к городскому стадиону – там проводились конно-спортивные состязания. Участвовал в них и отец. Несмотря на свои 39 лет, ни в чём не уступал молодым соперникам. А когда дело дошло до джигитовки и вольтижировки, показал невообразимые чудеса верховой езды. Победителя определить не успели: внезапно состязания прервали и попросили всех покинуть стадион. Отец повёл лошадь в конюшню, мама с Ирой вернулись домой. Там и узнали от соседей: началась война.
Отец ушёл на фронт, гражданских с детьми отправляли в эвакуацию. Мама с Ирой оказались в Чкалове (теперь Оренбург). Там они жили до весны 1944 года. Им досталась комната без электричества и отопления. Отчаянно мёрзли и голодали. Основная еда – 400 граммов хлеба, положенного по карточкам, которые ещё надо было отоварить, отстояв огромные очереди. Отцу несколько раз удавалось передать с оказией махорку или флягу со спиртом. За эти сокровища на рынке можно было выторговать продукты или керосин.
Сестра вспоминала: «Когда наступила весна, я вместе с другими детьми устремилась во двор, заросший молодой травой, в которой дети разбирались как настоящие ботаники, знали что можно есть, а что нельзя. Помню, как мы поглощали заячью капусту, красный клевер (у него были сладкие сочные корни, сытную травку под названием «баранчики» и прочие бесплатные витамины. А когда настало жаркое лето, мама повела меня за город, где на бахчах зрели огромные арбузы и дыни. Мама спряталась, а я, держа в руках мешок, пошла к сторожке, в которой сидел старик сторож с ружьём. Я не могла выдавить из себя тех слов, которым научила меня мама – ведь я никогда не просила милостыню. Я просто стояла и смотрела на сторожа, но он, казалось, сразу понял, в чём дело, и сам спросил: «Отец на фронте? Голодаете? А где мать?» Но не стал ждать ответа, махнул рукой и, взяв мой мешок, ушёл, а через несколько минут вернулся с ним, уже наполненным арбузами и дынями, и сурово приказал мне тащить его по земле (для меня, пятилетней, он был неподъёмным). Я тащила, оглядываясь, а он стоял и смотрел мне вслед. Сейчас я понимаю, как рисковал этот старик: по суровым законам военного времени это было тягчайшее преступление».
Отец отправился на фронт в кубанке с красным верхом, в чёрной бурке, галифе и сапогах с казачьей плёткой за голенищем. Был назначен командиром 122-го кавалерийского полка 4-й кавалерийской дивизии. Начал войну на Брянском фронте, там же, где сражался в Гражданскую. В боях под Трубчевском был ранен, но быстро вернулся в строй.
Почти все войска Брянского фронта попали в окружение. 4-я кавалерийская дивизия целиком оказалась в «котле», причём полк отца был отрезан от других частей дивизии. Отец сосредоточил полк в дремучем лесу. Сошёл с лошади, медленно побрёл по росистой тропе. Всматривался в осунувшиеся лица бойцов – в большинстве своём молодых, таких же безусых, каким был он, когда воевал здесь в Гражданскую. Они смотрели на него с надеждой, ждали от командира ответа. Отец отдал приказ на прорыв из окружения. Несколько орудий, снаряды, имущество спрятали в глухой чаще. Двинулись лесами на северо-восток. Как только вышли из леса, напоролись на танковую колонну немцев. «Назад! В лес! Галопом!» – заорал отец, круто развернув лошадь. Танки открыли бешеную стрельбу. Из трёх эскадронов уцелел только один. Дождались ночи, двинулись дальше. Под утро наткнулись на партизан, те вывели их лесными тропами из окружения.
Гитлеровцы стремительно продвигались к Москве. Утраты наши были страшными: к ноябрю 1941 года Красная армия потеряла 124 дивизии. Для обороны столицы срочно сколачивали новые части и бросали их на Западный фронт.
Отца переводят из кавалерии в пехоту и назначают начальником штаба 55-й стрелковой бригады. Только вот самой бригады не было, её надо было ещё сформировать. Комплектовали подразделения партийными и комсомольскими активистами и курсантами военных училищ, поэтому в народе бригаду называли «курсантской» или «коммунистической». Боевого духа и героизма – хоть отбавляй, но военная подготовка слабая.
Формированием отец руководил в одиночку: командир бригады полковник Георгий Александрович Латышев прибыл с Дальнего Востока только в конце ноября перед самой отправкой в Москву. Эшелоны с войсками для обороны столицы получали безоговорочный приоритет. Каждый состав на полных парах тащили по два паровоза, останавливаясь только для заправки водой и углем.
К декабрю бригада была уже в Москве. Тысячи горожан готовили столицу к обороне: рыли рвы, устанавливали противотанковые «ежи». Небо белело стратостатами. Это были, возможно, самые тревожные дни войны. Катастрофические потери в «котлах» под Брянском и Вязьмой. Паника в Москве. Гитлеровские войска в 30 километрах от Кремля, немецкие офицеры в бинокли рассматривают столичные улицы. Войска Рейха получили приказ готовить парадную форму для торжественного вступления в Москву. Казалось, случится самое худшее и непоправимое. Не только враги, но и друзья нашей страны не сомневались: судьба Москвы предрешена, а её падение – дело нескольких дней.
Отец вспоминал, как скребли на душе кошки, как мутило от чувства безнадёжности. Ещё вспоминал, что многие укрепились в вере, узнав о параде на Красной площади 7 ноября, о том, что, отправив правительство в эвакуацию, Сталин остался в Москве.
Из столицы бригаду направили на север, в район Дмитрова, включили в состав 1-й ударной армии Западного фронта. Командовал фронтом сослуживец отца по 39-му кавалерийскому полку Г. К. Жуков, теперь уже генерал армии. Враг был совсем рядом – немецкая армия уже захватила Яхрому и мост через канал Москва-Волга.
На рассвете 6 декабря началось контрнаступление. Отцу, кавалеристу, приходилось в боях осваивать пехотную науку. Про бойцов, ещё недавно сугубо штатских людей, и говорить нечего – многие винтовку толком держать в руках не умели. Что же они могли противопоставить отлично обученной и вооружённой немецкой армии, обладавшей богатым боевым опытом, не знавшей ни одного поражения, сокрушившей всю Европу? Читая фронтовые письма, слушая разговоры ветеранов, я понял: главной силой этих людей была несокрушимость духа, неимоверная любовь к своей земле, патриотизм в самом высоком его значении. Когда стали теснить врага, добавился ещё один фактор: красноармейцы видели, что оставляли за собой фашисты. Видели спалённые дотла деревни, тела замученных, расстрелянных и заживо сожжённых людей. Отец рассказывал: «На улице освобождённого посёлка они увидели казнённых женщину и маленького ребёнка. Кто-то из бойцов притащил лист картона, написал на нём: «Отомсти!». Положил рядом. Все, кто шёл следом, видели эти два тела и надпись. Ещё не была написана статья Ильи Эренбурга «Убей», не родились строчки стихотворения Константина Симонова «Убей его», а кипящая ярость уже раскатывалась в сердцах бойцов. Начальник Генерального штаба сухопутных войск немецкий фельдмаршал Ф. Браухич, поражённый боевым духом красноармейцев, записал тогда в дневнике: «Своеобразие страны и своеобразие характера русских придаёт кампании особую специфику. Первый серьёзный противник».
Контрнаступление шло успешно. Через неделю освободили Клин, Солнечногорск и Истру. Ещё через неделю – Волоколамск. В эти дни отец впервые увидел пролетающие над головой ракеты легендарных «Катюш». Вспоминал: «Феерическое зрелище!»
После освобождения Клина в город приехал министр иностранных дел Великобритании А. Иден. Через несколько дней «Правда» напечатала его высказывание: «Я был счастлив увидеть некоторые из подвигов русских армий, подвигов поистине великолепных».
У нас появился союзник, на которого гитлеровские полководцы пытались переложить вину за свои неудачи. Они его называли «генерал Мороз». В своей лёгкой одежде, не рассчитанной на суровую русскую зиму, немецкие солдаты замерзали, как когда-то войска Наполеона. Моторы не заводились, техника выходила из строя. Гитлер впал в ярость. Он отстранил от должности главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала фон Браухича, приняв на себя командование немецкой армией. В тот же день генерал-фельдмаршал фон Бок был снят с поста командующего группой армий «Центр», его заменил командовавший 4-й армией генерал-фельдмаршал фон Клюге.
Под Москвой немцы впервые потерпели поражение, наши войска одержали свою первую и очень важную победу. Столица была спасена, врага отбросили на 150-250 километров. А главное, был развеян миф о непобедимости гитлеровской армии, всё меньше страха оставалось в душах красноармейцев, всё больше росла вера в победу.