Курашик, В. В. Я не хочу судьбу иную… / В. В. Курашик. – К. : МАУП, 2002. – 352 с. : ил.
Отрывок из книги В. В. Курашика, уроженца д. Дивин.
Все, чего человек добивается в жизни, кем становится, закладывается в детстве. Туда я мысленно возвращаюсь, начиная рассказ о своем жизненном пути, вспоминаю место, где родился и вырос.
Родился я в небольшом белорусском поселке Дивин, что на границе с Украиной, недалеко от западной границы с Польшей. Место это и впрямь дивное. Люди здесь, возле озера Любань, жили с незапамятных времен. Неподалеку от Дивина археологи обнаружили поселение бронзового века и стоянку эпохи мезолита. Но в те времена летописей не писали, а когда вспомнили о Дивине письменно (в 1446 году), он уже значился как одно из многочисленных небольших местечек во владении Великих князей литовских и королей польских.
И все же у Дивина было свое счастливое время: в 1642 году он как самостоятельный город получил магдебургское право. Правда, он так и не стал настоящим городом: через сто с лишним лет имперским указом Дивин был лишен городских прав, а в 1795 годе императрица Екатерина Вторая подарила его графу Румянцеву.
Существует легенда, что Суворову (а известный «суворовский” дуб, под которым великий полководец отдыхал во время походов, растет возле Дивина) за разгром восстания под руководством Костюшко императрица Екатерина пожаловала очередную награду, и указ об этом был обнародован ни где-нибудь, а в Дивинской церкви Парасковьи Пятницы, которая функционирует и сегодня.
В «биографии” Дивина есть и горестные события: голод, унесший многие жизни, за голодом — пожар, после которого осталось сплошное пепелище, затем очередной владелец начал распродавать местечко по частям. О том, что Дивин был городом, никто уже и не вспоминал.
Потом были польская оккупация, война… И снова Дивину выпал шанс стать городом — в 40-м он получил статус райцентра. И после войны началось активное его строительство. Появились названия улиц, магазины, ресторан, автостанция, рынок — все атрибуты райцентра. В 1959 году Дивинский район в рамках укрупнения был расформирован, а Дивин так и остался большим селом.
На каждого, кто говорит не на местном диалекте, продавщицы в магазинах и официантки в ресторане смотрят с неподдельным интересом.
Сегодня в Дивине есть среднеобразовательная школа, школа-интернат, пекарня, больница, филиалы небольших предприятий. Улицы тянутся на несколько километров. А главным видом транспорта здесь служит велосипед. На велосипедах жители поселка передвигаются и летом, и зимой.
До границы с Украиной — рукой подать. До ближайшей деревни Украины — Самары — всего восемь километров.
И вот в этом дивном Дивине, где дома в то время были сплошь деревянные, крытые соломой, прошло мое детство…
Как и все односельчане, мои родители любили землю, крестьянский труд, знали толк в сельском хозяйстве. Вели натуральное хозяйство: имели пашенные участки и земли под сенокос, держали лошадь, коров, овец, свиней, кур. Работали от зари до темна. Платили налоги в виде зерна, молока, шерсти. Для них честь, совесть и справедливость были священны. И несоблюдение этих категорий они считали грехом, за который обязательно последует справедливое возмездие.
Хорошо помню, как мы с младшим братом Иваном с малых лет помогали родителям: косили сено, работали на земле, пасли коров и лошадей. Особенно нравилось нам пасти лошадей. Мы со сверстниками частенько устраивали гонки (скачки) на лошадях- без седла и даже без уздечки. Главная проблема состояла в том, чтобы забраться на лошадь, ведь ростом мы в то время были невысоки. Решали мы эту проблему просто: заводили лошадь в какую-нибудь канаву и запрыгивали на нее сверху. Брат часто перепрыгивал на другую сторону канавы. Хороший прыгун был. Став юношей, он много участвовал в различных соревнованиях по легкой атлетике и добивался хороших результатов.
Мы, ребята, очень переживали, когда поздней осенью лошадей вели в кузницу, чтобы подковать. Мы думали, что кузнец, забивая в копыта, гвозди, причинял лошади боль.
Недалеко от нашего дома стояла мельница, куда сельчане возили зерно на помол. Но и дома у нас были жернова, на которых можно было молоть муку вручную. Часто нам с братом поручали крутить эти жернова, когда срочно необходима была мука грубого помола для корма животным или в других целях.
В детстве мы с братом очень увлекались спортом, и отец из приусадебного участка выделил нам место, где мы соорудили волейбольную площадку, секторы для прыжков в длину, высоту, для толкания ядра.
Большинство наших сверстников-односельчан все свободное время проводили у нас во дворе. Мы часто устраивали соревнования с обязательным вручением призов. После соревнований мы, счастливые, бегали поплавать в озере.
Соседи осуждали родителей за то, что часть огорода те использовали не по назначению. Но родители мои были от природы мудрыми и знали, что свободное время их дети проводили с пользой. Да и большинство моих сверстников тогда не курили, не увлекались спиртным.
Мне больше других удавалось метание — диска, копья, молота. Брат Иван лучше всех бегал на короткие дистанции, прыгал в длину, высоту, с шестом. Шесты мы делали из дерева. Это было нелегко. Шест должен быть прочным, но при этом гибким. Однажды я прыгал с шестом до тех пор, пока тот не сломался, и я получил травму. Мы с братом вели журнал, куда записывали свои спортивные достижения.
В школу я пошел в шесть лет. А случилось это в далёком послевоенном 45-м. Мимо моего дома шли дети постарше меня и на мой вопрос: “Куда идете?» ответили: “Пошли с нами в школу». И я пошел, как стоял, босиком. Учительница, моя первая учительница Нина Ивановна Михайловская, увидев меня, вошедшего в класс босоногого мальчишку, не прогнала, а взяла за руку и усадила за парту.
После школы, придя домой, я серьезным тоном заявил маме: “Шейте мне сумку, я уже хожу в школу». Мама, хотя и не поверила мне, шестилетнему, но все же сшила сумку из льняного полотна. Из плаката сделала тетрадь, из ягод бузины — чернила; ручка нашлась с пером “звездочка”. Утром следующего дня, отправляя меня в школу, мама думала, что это детское баловство. Ну, думала, посидит там день-другой, надоест и все закончится. И закончилось… Только через десять лет, когда я получил аттестат зрелости.
…Мама моя была очень доброй. Все мечтала, чтобы дети ее выучились и стали порядочными людьми. Отец был мастером на все руки…