Кузьмич, Н. В моем лице наградили культуру / Николай Кузьмич ; [беседовал] Александр Седнев // Вечерний Брест. – 2019. – 23 августа. – С. 1, 3.
Интервью с новоиспеченный Почетным гражданином Бреста Николаем Кузьмичем.
Николай КУЗЬМИЧ, художник-ювелир:
«В моем лице наградили культуру»
Новоиспеченный Почетный гражданин Бреста Николай КУЗЬМИЧ назначил встречу через Фейсбук. Красноречивый факт, говорящий о том, что люди искусства, имеющие дело с артефактами XII-XIII вв., не остаются в стороне от смартфонов и мессенджеров. Миссия художника остается прежней, инструментарий меняется. Или нет? Пробуем выяснить…
Николай Петрович, что на рабочем столе у Вас в мастерской при галерее «Вiзантый», где мы беседуем?
— Разные вещи. Что-то насущное, на потребу дня, что-то и для вечности. Недавно закончил одну большую работу — икону Святого Николая, заказчик не брестский. Благословение давал почетный Патриарший Экзарх всея Беларуси Филарет. Делал ее много месяцев. Сейчас готовлю произведение ко Дню города. Сюрприз, в свое время увидите.
Как узнали о присуждении Вам звания Почетного гражданина Бреста?
— От главы Брестского отделения Белорусского союза художников Павла Рябова. В принципе, это было неожиданно, со мной не согласовывали (смех). Я сам себя тоже не выдвигал, я довольно скромный человек.
Сами как понимаете, за что Вам пожаловали это звание?
— Думаю, за мой маленький вклад в культуру, историю, духовную жизнь. Говорить, что это за Крест Евфросинии Полоцкой, или раку святой, или ставротеку, нельзя. Пусть считается, что в моем лице наградили культуру Брестчины или города Бреста.
Вы, если не ошибаюсь, первый художник в ряду Почетных граждан нашего города. Хотя были достойные и до Вас…
— Я даже вспоминал об этом. Те же Петр Данелия, Иван Фетисов, Эдуард Куфко, Василий Соболевский — все оставили прекрасный след, плеяда художников уже ушедших. Почему-то поздно об этом вспоминают, надо при жизни это делать, не тогда, когда люди уходят или уже немощные…
А из Ваших ровесников кто сейчас творит на их уровне?
— Владимир Толстик, Валерий Шкарубо, Валерий Слаук, Владимир Вишневский, Юрий Яковенко — Почетный гражданин Гродно… Есть молодая плеяда — скульпторы Костя Костюченко, Володя Шаппо. Все они почему-то не в Бресте, а где-то в других городах.
Есть у Вас девиз или фраза, которая помогает по жизни?
— Я сначала делаю, ввязываюсь в какой-то процесс, а потом думаю. То есть не ищу легких путей. Осмысление приходит потом. Даже галерею «Вiзантый» на Буденного открывали без всяких экономических расчетов. Просто на энтузиазме, на собственных плечах вынесли и тянем уже четвертый год. Я же не бизнесмен, хотя сейчас принято считать, что культура — сегмент бизнеса. А мне надо на аренду зарабатывать, на электроэнергию, на зарплату, если она есть, — самозанятость капитальная. Но мне интересно, я отдельно по галерее прибылей или убытков не подсчитываю.
А сколько покупателей приходит?
— Приходят часто, покупают не часто, но если есть хорошие заказчики, то могут и не ходить.
Куда ездили в этом году?
— Еще никуда. Даже в Полоцк. Жду отпуска. Год очень насыщенный. Недавно вот был в Шебрине, поймал леща 3 кг 800 г и еще одного не меньше.
На перловку?
— Опарыш и мотыль. Я тех лещей в заливе подкармливал всё лето, баловал их. Как детей, правда, детей никто не вылавливает (смех).
У Вас дача в Шебрине?
— Да нет, просто. Дачи я не нажил.
Машину нажили?
— Да, «Ауди»-«шестерка», старая, но надежная. Менять не собираюсь, для меня машина — всего лишь средство передвижения. Можно и на велосипеде кататься.
Что у Вас дома самое ценное на стене висит?
— Работа брестского художника Лени Ротько, давно ее купил, пятно замечательное на стене, собирает энергетику. Я с ним долго работал в одной мастерской, делали общие заказы. Так что напоминает о молодости.
А что любите взять в руки из домашних вещей?
— Книги! Они все перечитаны, но все равно это кладезь, воспоминания, труд, энергетика. Есть и уникальные фолианты. Окаянный Интернет уничтожил всё — и бумагоделие, и записные книжки, и время забирает… Но книги — все равно самое приятное. Не слитки ж золотые. Например, «Ремесло Древней Руси» академика Бориса Рыбакова — уникальная книга с автографом автора. На Борисе Александровиче вся археология в Советском Союзе строилась. «Фаберже» Валентина Скурлова — документальная систематизация дневников великого мастера, часто к ней прибегаю. Есть у меня уникальный набор альбомов по иконописи и по церквям, русским и европейским.
Как Вы к вере пришли? Естественным путем?
— Естественным. Не революционным. Это непубличная история.
Видите свое продолжение в детях, внуках?
— Внучечка у меня живет в Прибалтике, она активная, 8-й годик, недавно приезжала в гости. Дочка на меня похожа. Сын Петр, которому 31 год, окончил художественную академию, ищет себя, в том числе и в этой галерее, здесь немало его работ выставлено. Ювелирное искусство — не простое, мы не работаем по восковкам (восковым моделям. — Авт.). А чтобы работать без них, нужно быть высокообразованным, развитым человеком, но почему-то туда не идут! В Питере, Москве, Польше есть традиции, наследие, преемственность. В том же Вильнюсе другая среда, культура, другие отношения, чем здесь. Продукт предоставляется разный в зависимости от города — и все довольны.
Петр Вас хоть в чем-то превзошел?
— Пока нет. Я часто его критикую, а потом смотрю — и ничего как-то так (улыбка). Но если он и дальше так пойдет, и хватит ему здоровья и терпения, то, думаю, из него получится мастер. Вот и Андрей (Мазько. — Авт.) сидит сейчас в мастерской, 15-й год уже у меня. Замечательный парень, спокойный, уравновешенный и мало говорящий, хоть и не глухонемой, конечно (смех). Это достоинство!
А Вы спокойный?
— Не знаю. Я взрывной — вот это точно. Характер не очень удобный, но когда работаю, то спокойный.
Боитесь чего-нибудь или кого-нибудь в этой жизни?
— А чего бояться? Самое интересное… Хотел сказать — прошло, а оно впереди. Жизнь она такая, быстротечная — точное слово. 69 лет скоро — это же кошмар какой-то, ну что это такое?
Предков помните?
— Дедушек и бабушек, глубже нет. Дед по отцу был кузнец в деревне Вулька Дрогичинского района. Помню смерть бабушки, долго мучилась от перитонита, дожидалась телегу, чтоб довезла до больницы, а уже в больнице померла. В 60-е годы было. Дед по матери был из Именина того же района. Самого не помню, только бабушку. Скромная, трудолюбивая, всегда в очках. Мать моя была на нее похожа. Но жизнь быстротечная, повторюсь, уже друзья не приходят, а только уходят.
Лучину еще застали?
— Керосиновые лампы помню очень хорошо. Я всегда стекла протирал. Колбы дефицитом были, но они же бились! Керогаз помню — вот чудное явление! И помню, как я варил галушки. Тесто раскатывали, нарезали на кубики и обваривали в кипятке. Какая начинка?! Сахаром посыпали и ели. Помню, мать ушла, а я голодный, решил сам себе сварить галушек. Затопил печь, вскипятил воду — и туда галушки эти! А они оттуда — фу-у-ух! Все вылетели, разбежались по печи, видно, много я сыпанул сразу… Бедно жили. Сала никто не ел, забьют кабанчика — и на рынок в райцентр, деньги заработать.
А в 80-х что делали? Полегче было?
— Хорошие года были, катался по Палангам, пригласили в Испанию меня по итогам одного прибалтийского пленэра. Единственный белорус был среди москвичей, питерцев. Побывал в Ла-Корунье, на берегу Атлантики.- Не знаю. Сказать надо людям слово. Но я пока не репетировал. Один монах на торжестве сказал: «Я, когда встаю, не думаю, Бог мне сам слова вкладывает». Я, конечно, не монах, но лучше всегда не готовиться. Придуманные речи — не очень правильные, наверно. Ну, как пойдет (улыбка).
Беседовал Александр Седнев