Мартынов, А. Полонизация, русификация и прочие «зации». «Белорусизация» / А. Мартынов // Кобрынскі веснік. – 1996. – 1, 21, 28 лютага, 2, 6, 23, 27 сакавіка, 6, 10, 17, 25 красавіка, 18, 22 мая, 15 чэрвеня.
Полонизация, русификация и прочие «зации»
«БЕЛОРУСИЗАЦИЯ»
У Кобринских старожилов обозримое прошлое поныне определяется такими понятиями: беженство, «за польских часов», первые советы, оккупация, вторые советы. Так вот, первые робкие проблески белорусизации возникли у нас именно «за польских часов». Здесь тогда громко заявляла о себе многочисленная подпольная организация КПЗБ. Легальным опорным пунктом для неё служила довольно-таки убогая профсоюзная библиотека на Советской улице, весь книжный фонд которой полностью размещался в одном небольшом шкафу. Зато постоянно была возможность прочитать разноязычные газеты с коммунистическим содержанием, доставляемые бескорыстными доброхотами. Издавались они малыми тиражами, частенько закрывались на основании судебных приговоров, чтобы вскоре возродиться под иным названием. А в результате цензорской активности вместо многих статей оставались белые пятна. Именно эта «вывротовость» больше всего привлекала читателей, которые в погоне за многоговорящим содержанием не обращали внимания на язык, который кое-как усваивался без помощи словаря. Это прежде всего касалось нескольких белорусскоязычных газет.
Впервые же массовая белорусская литература появилась в Кобрине до-стопамятной осенью 1939 года. Mhе тогда довелось организовывать городскую библиотеку. По распоряжению свыше каждый район Западной Белоруссии был закреплён за шефствующим над ним районом БССР. И вот к нам хлынули посылки с книжной продукцией, преимущественно русскоязычной. Правда, немало было и белорусской литературы, которая исправно проходила инвентаризацию, чтобы затем невостребованной скромно притулиться на библиотечных стеллажах. Как ни странно, вся она уцелела во время оккупации.
Следующий этап — 1944 год. Теперь трудно поверить, однако буквально на второй сверххаотический день восстановления советской власти мне поручили в кратчайший срок восстановить библиотеку. Следует иметь ввиду, что тогда учреждения культуры находились в подчинении наробраза. И вот Вскоре по делам библиотеки мне пришлось познакомиться с завоблоно, бывшей партизанкой на Кобринщине, Ивановой (Кстати, той самой Ивановой, письмо которой в «Правду» в 1946 г. послужило толчком к созданию в Кобрине музея). В заключение делового разговора Иванова заинтересовалась судьбой имеющейся у нас белорусскоязычной литературы. Когда я простодушно поведал всю неприглядную правду, моя собеседница вспылила, изливая на меня гнев за непристойную откровенность приблизительно в таких выражениях: «Разумеется, если вы будете с таким безразличием пропагандировать белорусскую книгу, у вас ничего не получится. Мы заставим вас изучать государственный; язык, чтобы читать и распространять белорусскую литературу». В ответ мне не оставалось ничего иного, как с пониманием и смирением воспринять взбучку. Зато с каким же удовлетворением воспринял я сообщение о постигшем Иванову афронте, когда она аналогичным образом вздумала проучить учительский коллектив, повинный в тех же прегрешениях. На этот раз один из уважаемых учителей не без ехидства задал простодушней вопрос: «Не кажется ли странным уважаемому завнаробраза, что каскад начальственного негодования изливаемся на них не на белорусском языке?..».
Второй эпизод аналогичного жанра случился со мной в 1953 г., когда я уже работал директором музея. Звонок начальника облуправления культуры Стрельчонка вызвал меня в Брест для личной беседы. Естественно, меня обуял шквал особенно неприятных размышлений. Каково же было моё изумление когда буквально на пороге начальственного кабинета последовал ошеломляющий вопрос: «Где вы родились?» Услышав, что сие случилось в Кобрине Стрельчонок вздохнул с непритворным облегчением. Из последующего доверительного разговора «между нами» выяснилось, что поступило предписание срочно составить списки руководящих работников любого уровня с указанием национальности и места рождения. Озабоченность Стрельчонка вызвала моя русская фамилия, что в сочетай с возможным неблагоприятным местом рождения ставило ребром вопрос об освобождении меня от директорства, чего ему явно хотелось избежать.
Если же говорить о распространении и влиянии белорусского языка и культуры на Кобринщине за последние полвека, то оно поныне носит крайне поверхностный характер и преимущественно насаждается сверху, да и то, что называется в пол-накала: шаг вперед, два шага назад. Показательно в какой-то степени, что в довоенной Польше на исконно белорусских землях при попустительстве властей одно время широкой популярностью пользовались белорусские культурно-просветительские организации «Беларуская грамада» и «Таварыства беларускай школы», — на Кобринщине же эти организации полностью отсутствовали. С момента воссоединения западной Белоруссии с БССР в сентябре 1939 г. преподавание во всех школах перешло исключительно на русский язык. Это же произошло после изгнания немецких оккупантов, тогда как белорусский язык и литература ничем не выделялись из остальных предметов преподавания.
Лишь с начала 90-х гг. белорусизация всех звеньев народного просвещения, начиная с детсадиков, стала форсировано навязываться сверху, невзирая на пожелания общественности, отсутствие подготовленных кадров и учебников. Кобринская администрация в этом особенно преуспела, оказавшись в перечне 17 районов, похвалявшихся полной белорусизацией, тогда как сотня остальных районов республики предпочла благоразумно воздержаться от неосмотрительных решений. Насколько здесь полная белорусизация не имела веских оснований, показал результат всенародного референдума 1995 г., когда подавляющая масса опрошенных высказалась за белорусско-русское двуязычие в общереспубликанском масштабе. А в результате волеизъявления родителей школьное преподавание снова переведено на русский язык.
Разновременно и с переменным результатом руководители разных ведомств и уровней делали попытки перевести хотя бы канцелярское делопроизводство на государственный язык. Конечный итог оказался недвусмысленно плачевным. В данное время формальная белорусизация внешне сказывается на языке печатей и штампов госучреждений, на вывесках тех же учреждений и магазинов, на уличных табличках, названиях маршрутов местного транспорта и в радиовещании, которое полностью переведено на чуждую местным слушателям «матчыну мову». В то же время здешняя районка «Кобринский вестник» все заметнее переходит на двуязычие.
Л. МАРТЫНОВ
Октябрь 1995 г.