«КУДА ВЕТЕР — ТУДА И Я»
Достаточно мгновения, чтобы стать героем,
но необходима целая жизнь,
чтобы стать достойным человеком.
Поль Брюла
Какими бы хорошими ни были тесть с тещей, но жить вместе с ними не просто. Молодые не хотят и не могут жить так, как их родители, а те в свою очередь злятся и не понимают, что их чуткое руководство дуракам-детям не идёт на пользу. И пошло-поехало, раз за разом вспыхивают ссоры и даже появляются неразрешимые проблемы…
В богатых странах совершеннолетним детям родители покупают отдельные квартиры и лишь издали наблюдают за ними. У нас же лишь отдельные богатенькие Буратино могут обеспечить своих чад жильем.
Владимир и Валентина ждали своей квартиры, как ждут дождя начинающие сохнуть растения. Валины мать и отчим относились к дочке и зятю неплохо. Черная кошка между ними пока еще не пробежала, но уже притаилась где-то рядом.
— Ты в курсе, что зять-примак должен пять лет называть тещиного кота на «вы»? — бросал пробный камень Валин отчим, пытаясь вывести из себя уравновешенного, спокойного Владимира.
— Пять лет многовато, еще куда ни шло месяц, два, — улыбался Владимир. — Чего, Васька, изволите откушать? Может, в магазине «Природа» купить вам пару мышек или крысу?
— Нетерпеливый ты, зятёк. Не обижай Васютку. Он любит вежливое обращение.
— Вот-вот, получу квартиру и помахаю котику ручкой.
— Сказала Настя, как удастся…
И самое обидное, что Валин отчим оказался прав. Кто-то накатал жалобу Дудику. Анонимщик взывал к справедливости.
— Владимир Кузич без году неделя в райисполкоме, а ему уже вне очереди собираются квартиру выделить. Если решение не будет отменено, черкану бумагу в Москву, в Комитет партийного контроля. С комприветом — Зяма!».
В безвыходное положение поставил несуществующий Зяма Владимира Захаровича. Дудик совсем недавно стал первым секретарем райкома партии, и ему не хотелось, чтобы в район нагрянули проверяющие.
— Извини, Володя, но с квартирой придется подождать, — огорчил он Кузича.
— И вы меня извините, Владимир Захарович, в таком случае я уйду из райисполкома. Заведующий РОНО предлагает мне должность директора школы. Там проблем с жильем нет.
— Ишь, какой быстрый. Так не пойдет. У меня другое предложение. В колхозе имени Чкалова освободилось место заместителя председателя правления. Хорошая зарплата. Переедешь в отдельный дом.
«Надо соглашаться, — улыбаясь, подумал Владимир. — Уж очень гадкий кот у Валиных родителей: то разбудит ночью, вскочив на грудь, то царапается…»
Вечером за ужином Владимир рассказал о предложении первого секретаря. Как ни странно, все обрадовались, кроме вреднющего кота Васьки. Он с укором посмотрел на зятя, и если бы умел говорить, то обязательно спросил бы: «А кто же теперь будет называть меня на «вы»?»
В эту ночь Владимир долго не мог уснуть. Вспоминал казахстанскую эпопею, негостеприимный Урал с его резко континентальным климатом, председательство в родном сельском совете и даже больницу, где обкашивал осот и крапиву.
«Я как пустынная колючка, перекати-поле, — рассуждал Кузич, — куда ветер — туда и я. Похоже, что не скоро найду свое пристанище. Сколько можно плыть по течению? Пора прибиться к берегу, обосноваться. Годы идут, а я всё ищу себя, готовлюсь к чему-то. Вон двадцатидвухлетний Федор Сенько из Гродненского района принял лежачее хозяйство. К нему шли люди лишь с двумя просьбами: выплатить зарплату за два года работы и отпустить из колхоза. Молодой человек за довольно короткий срок вывел свой «Рассвет» в число лучших хозяйств республики, стал Героем Социалистического Труда, министром сельского хозяйства СССР, а потом и вовсе заместителем председателя Совета Министров… Завидная участь. Слава про Вертелишки, старого и новых руководителей гремит на всю республику. А мне скоро тридцать три, возраст Иисуса Христа. Учения не открыл и не открою, и по существу, ничего путного не сделал. Теперь вот — заместитель председателя колхоза: ни Богу свечка, ни черту кочерга. Готов присягнуть: и в Верхолесье долго не задержусь. Придумает Владимир Захарович, куда послать. Хорошо, если не к черту на кулички или туда, куда Макар телят не гонял!..»
Деревня Верхолесье раскинулась в восемнадцати километрах от Кобрина. Жителей в ней в семь раз меньше, чем в Повити. Как и во всех центральных усадьбах колхоза, здесь были клуб, средняя школа, ФАП, отделение связи, магазин. Любителей чтения радовала довольно приличная библиотека.
«После биофака здесь будет мой второй институт, — подумал Владимир. — И на этот раз выпала возможность учиться не заочно, а на стационаре».
И он, как никогда, старательно учился. Расспрашивал агрономов о сортах пшеницы, ячменя, тритикале, об отличии элитных семян от первой, второй и третьей репродукции. Тщательно изучал картограмму полей, обеспеченность их азотом, фосфором, калием. Находил нужные книги и брошюры по технологии возделывания зерновых.
«Чтобы получить хороший урожай той же пшеницы, — прикидывал он, — не надо быть академиком. Необходимо подобрать лучшие предшественники, хорошо подготовить почву, удобрить ее органическими удобрениями и минеральными туками, в оптимальные сроки засеять пашню элитными семенами, в крайнем случае, первой или второй репродукции. Своевременная подкормка растений, грамотная защита от сорняков и болезней повысит урожайность больше чем на треть».
Уже в те времена самой денежной культурой, приносившей наибольший доход колхозу, была свекла. И вскоре Владимир Григорьевич (теперь так называли его и специалисты, и колхозники) знал почти все о ее возделывании.
— Любознательный у нас зам председателя, — говорили колхозники. — Мог бы спокойно сидеть в кабинете и никуда не рыпаться. Отвечает за партийную работу, культуру, а с утра до вечера пропадает то на машинно-тракторном дворе, то на ферме, то в поле. Неймется человеку.
— Ничего удивительного. Скорое всего, начальство готовит его в председатели.
— Может и правда, но незавидная у них участь. В одном только Стригове за считанные годы сменилось одиннадцать руководителей. Двенадцатый, говорят, оброс выговорами, как овца шерстью. Впору стричь его.
— И постригут, за райкомом дело не станет. Чуть что не так — и получай выспятка. Как у Маяковского, помнишь: «Которые тут временные? Слазь, кончилось ваше время!»
Как мог, изучал Владимир Григорьевич бухгалтерию, экономику. Времени на свои прямые обязанности оставалось в обрез, но партийные взносы собирались вовремя, самодеятельные артисты сами подбирали репертуар для выступлений, а отчеты и справки Кузич посылал в райком партии своевременно. Его не хвалили и не ругали. За год работы в Верхолесье Владимир Григорьевич приобрел немало полезных знаний, которые ох как пригодились ему в будущем.
— Мне бы в школе таких учеников, как ты! Все ходили бы в отличниках! — шутила Валентина Владимировна, — а то лентяй на лентяе едет и лентяем погоняет. И самое обидное, что, глядя на них, способные мальчики и девочки часто бьют баклуши.
— Ты не права, — нарочито сурово отвечал муж, — отличники убегут в город, а нам тогда не с кем будет работать.
Однажды поздно вечером в дом Кузичей заглянул сам Владимир Захарович Дудик. Валентина Владимировна вздрогнула: первый пожаловал к ним явно неспроста. Неужели опять придется куда-то переезжать? Только успели обжиться и на тебе…
— Поедешь на шестимесячные курсы в Гродненский сельхозинститут, — прямо с порога заявил первый секретарь. Подучишься, а там и колхоз подыщем. Хватит тебе ходить во взводных Ваньках! — пробасил тоном, не допускающим возражения.
Взглянула Валентина Владимировна на мужа, а он весь просиял. Видно, догадывался о курсах — друзей и просто знакомых сотрудников в райкоме партии и райисполкоме хватало. Кто-то проговорился. Только вот молчал, не хотел огорчать жену. Ей придется куковать одной. Это после свадьбы первая долгая разлука.
— Дзякуй, Владимир Захарович, — поблагодарил Кузич. — Там есть, у кого и чему поучиться. Когда выезжать?
— Через неделю.
Выпили по чарке, и первый секретарь помчался в Кобрин.
— Чему ты обрадовался? — набросилась на мужа жена. Со мной не посоветовался, просиял, доволен, видишь ли…
— Будешь повышать голос, — рассмеялся Владимир Григорьевич, — найду какую-нибудь вертихвостку возле главпочтамта и помашу тебе ручкой: оревуар, Валентина Владимировна. Мне, между прочим, такие курсы как воздух нужны. Там будут читать лекции по агрономии, экономике, информатике. Будет возможность побывать в передовых колхозах, обрасти, как это ни грубовато звучит, новыми знакомыми. Никто не отменял старой, как свет Божий, поговорки: не имей сто рублей, а имей сто друзей.
— Приезжать хоть домой будешь?
— Конечно, не в тридесятом царстве Гродно.
Все занятия вёл опытнейший педагог, который отлично знал и теорию, и практику. Разбуди такого среди ночи, и он мгновенно ответит, сколько надо миллионов зерен, чтобы засеять гектар ржи, пшеницы или кукурузы.
Как-то ректор института привел на занятия Александра Иосифовича Дубко, председателя колхоза «Прогресс», гремевшего на всю страну. С непонятным волнением ректор представил его так, будто Дубко маршал, а он, глава вуза, доктор наук, профессор, всего лишь полковник.
— Александр Иосифович дал согласие поприсутствовать на нескольких лекциях, — сказал ректор. Ему интересно послушать…
Никто ничего не понял. Даже преподаватель растерялся, когда Дубко, усевшись на первую парту, включил диктофон и стал записывать лекцию. Тем не менее, преподаватель не осмелился сделать замечание новоиспеченному то ли курсанту, то ли наблюдателю.
На третий день к институту подогнали автобус и курсантов повезли в Вертелишки, один из лучших колхозов республики. Ехали не больше пятнадцати минут. От Гродно до Вертелишек рукой подать, каких-то десять-двенадцать километров.
Возле шикарного Дома культуры званых гостей встречал сам Дубко со специалистами и начальниками участков.
Курсантов провели в просторный зал правления колхоза. Александр Иосифович кратко рассказал о достижениях хозяйства, о его проблемах, перспективах.
-Я абсолютно уверен, что в ближайшем будущем мы будем получать по сто центнеров зерна с гектара, надои молока приблизятся к восьми тысячам килограммов, а привесы на откорме к килограмму. Это завтрашний день, но и сегодня пока не на что жаловаться. Вы целый день проведете в хозяйстве. У вас будет возможность все увидеть своими глазами. Если будут вопросы, не стесняйтесь задавать их.
Курсанты, которым раньше не пришлось посетить «Прогресс», были поражены, как в свое время и автор этих строк, написавший о вертелишковцах документально-художественную повесть «Звездная россыпь».
Все здесь поражало: и птицеферма, и звероферма (где выращивали норок, а потом в ателье шили из их шкурок шубы), и конный манеж, и двухсот гектарный
сад, и единственное на то время хранилище фруктов, в котором можно было одновременно разместить больше двух тысяч тонн яблок, груш, ягод и отлично сохранить их до мая, продав потом втридорога. Рентабельность сада, благодаря хранилищу, повысилась до ста пятидесяти процентов!
А строящийся конный манеж, дорогие племенные лошади, роскошные клумбы, каменные изваяния, прекрасная школа, оригинальный детский сад? Всё впечатляло.
На прощальном ужине Дубко сказал: «Приезжайте к нам лет через десять. Приезжайте по одному, по двое, по трое — будем рады встретить и помочь, если надо».
Простились тепло. Александр Иосифович каждому из курсантов пожал руку, а Владимиру Григорьевичу неожиданно сказал: «Что-то мне подсказывает, что мы с вами еще не один раз встретимся». И как в воду глядел. Кузич со временем станет председателем Совета колхозов Брестской области, а Александр Иосифович — всей республики. Не однажды придется им беседовать прилюдно и с глазу на глаз. Более того, на выборах первого президента Беларуси Владимир Григорьевич Кузич будет доверенным лицом кандидата в президенты Дубко.
Через полгода Владимир Григорьевич, полный радужных надежд и смелых идей, вернулся из Гродно домой.
— Так и не нашел вертихвостки? — повисла на шее у мужа жена.
— Не нашел, Валечка. Цены на них заоблачные. На каблуках пишут. Поднимет ногу, а там мелом или краской трехзначная цифра выведена. Быстро убегаешь. Не по Сеньке шапка.
— Что-то мне подсказывает: придется собирать пожитки. Жди со дня на день товарища Дудика…
Немного ошиблась Валентина Владимировна. На этот раз Дудик вызвал Кузича к себе. Тепло встретил. Подробно расспросил о курсах, посещении Вертелишек, и повез его в Стригово — «сватать» в председатели местного колхоза.