Кузьмич, Н. Уникальных дел мастер / [Николай Кузьмич ; беседовала] Елена Синявская // Брестский вестник. – 2015. – 26 ноября. – С. 12.
Беседа с уникальным мастером, уроженцем берестейской земли Николаем Кузьмичем.
Уникальных дел мастер
Заслуженный деятель искусств Республики Беларусь, член Белорусского союза художников, лауреат премии Президента Республики Беларусь «За духовное возрождение», кавалер ордена святого князя Владимира — список высоких званий уникального мастера, уроженца берестейской земли Николая Кузьмича впечатляет. Оригинальная манера исполнения, талант и мастерство сделали брестского художника-эмальера известным далеко за пределами родины. Он работает в разных техниках ювелирного искусства, виртуозно владеет горячей и древневизантийской перегородчатыми эмалями. Кстати, Николай Кузьмич вошёл в пятёрку лучших мастеров мира, которые работают в этой технике. Он стал известен всему миру, воссоздав национальную реликвию Беларуси XII века — Крест святой Евфросинии Полоцкой. После у него были не менее уникальные работы: исполнение раки, где хранятся мощи преподобной, и ставротеки-ларца для хранения Креста.
Встретиться с легендарной личностью не так-то и просто. Несколько раз я беспокоила Николая Петровича телефонными звонками с просьбами дать интервью. Безусловно, он сразу же соглашался, но его постоянные разъезды откладывали нашу встречу. Наконец я стою возле театра кукол и с нетерпением жду своего собеседника. Через несколько минут вижу знакомый профиль и с радостью иду ему навстречу. У меня было такое чувство, что с Николаем Кузьмичом мы были знакомы давно: его искренняя улыбка, открытый взгляд, добрые глаза вмиг располагают к себе.
— Николай Петрович, чуть больше месяца назад Вы получили орден Франциска Скорины. Я знаю, что у Вас много наград, премий, дипломов — привыкать к такому признанию Вам не приходится. Интересно, какие чувства испытывали при получении ордена?
— Мне, несомненно, было приятно. Особенно порадовал тот факт, что эту награду мне вручал Президент нашей страны во Дворце Независимости. Я человек скромный, радоваться за себя не привык. Зато я посмотрел на других людей и порадовался за культурных деятелей Беларуси, которые собрались в этих стенах по такому же поводу. Мне приятно, что люди ещё меня помнят и выдвинули мою кандидатуру. Всем этим занимается Союз художников: сперва областная организация оказала мне доверие, потом республиканская. Я бесконечно благодарен тем людям, которые за меня проголосовали.
— Все мы родом из детства… Давайте заглянем в ту светлую пору, где царят беззаботность и непосредственность, поговорим о Ваших родителях.
— Родился я в Дрогичинском районе. За Антополем есть небольшая деревушка Вулька, там до сих пор стоит маленькая хатка, я порой приезжаю туда. Два года назад умерла моя мама, ей было восемьдесят пять лет. Вы знаете, это неимоверная утрата в моей жизни. Папа ушёл в мир иной, когда ему было 42 года, а я в это время служил на Северном флоте кочегаром, бороздил моря и океаны. В момент его смерти я был в Атлантическом океане. Кстати, до службы в армии мы с семьей жили в Ростовской области, там и похоронен мой отец. С годами вся боль, связанная с этой невосполнимой потерей, ушла. Когда пришёл из армии, у меня была заветная мечта — вернуться в Беларусь и обязательно жениться на девушке из этой страны. А мамочка… — Николай Петрович задумчиво смотрит вдаль и продолжает: — Мама есть мама, я думал, она будет жить вечно. Она быстро ушла, и эта боль преследует меня до сих пор. Меня ни на минуту не оставляет мысль: а вдруг я ей что-то не сказал, может быть, мало помогал или где-то неправильно себя вёл.
После небольшой паузы, Николай Петрович расплывается в улыбке:
— Ах, детство босоногое — замечательная пора: штаны с карманами в дырках, друзья, прекрасные воспоминания. Мои родители были крестьянами, получается, что мы с сёстрами Лидией и Еленой — крестьянские дети. Мы все сегодня живём в Бресте.
— Интересно, откуда у Вас любовь к искусству? Почему решили стать художником?
— От мамы, она всегда была в душе творческим человеком. Мой дед был неординарной личностью, уникальным в своём роде: он занимался кузнечным делом и литьем — золотые руки. Я часто гостил у деда. И мама у меня была творческой. Были времена, когда не знали обоев, мама белила стены и украшала их узорами, вырезанными из пластинок картофеля, разукрашивала их свекольным соком. Вы только представьте, какая у человека фантазия! Я до сих пор помню наши стены, на которых красовались орнаменты из картофельных ломтиков. После армии работал художником-оформителем в Брестском театре, на телевидении, шесть раз поступал в художественное училище. Окончил его, когда мне было 32 года.
— Я знаю, что много лет Вы потратили на изучение техники, чтобы посвятить себя воссозданию Креста Евфросинии Полоцкой. Наверное, это самая важная работа в Вашей жизни.
— Крест Евфросинии Полоцкой — это дело всей моей жизни, на мой взгляд, это достойный вклад в будущее. Суть древневизантийской эмали приходилось изучать самостоятельно: не было преемственности, школы. В двенадцатом веке всё закончилось, и мне приходилось самому постигать секреты средневекового мастера Лазаря Богши. Воссоздание национальной реликвии — огромный и ответственный заказ, надо было работать в этой теме, причём не год и не два, а постоянно, нужны были какие-то наработки. Слава Богу, что у меня получилось выполнить доверенное мне дело, на которое были затрачены огромные трудовые ресурсы. Пять лет я работал над Крестом, а потом была ещё вторая история: лицевую сторону я полностью переделывал. Сейчас он в Свято-Евфросиниевском монастыре в Полоцке. Это было важное событие в моей судьбе.
— После того как Вы воссоздали христианскую реликвию, что-то поменялось в Вашей жизни?
— Я стал более аккуратным, научился работать в маленьком пространстве: оперировать пинцетом на 2-3 сантиметрах.
— А в духовном отношении? Вы вообще верующий человек?
— Верующий, конечно. Хожу в церковь, прошу Господа, молюсь. Мне кажется, что после работы над Крестом я стал всепрощающим, стал добрее. Не обижаюсь на людей.
— На мой взгляд, такое мудрое отношение к жизни ещё и с годами приходит.
— Сложно сказать… Всё вместе изменило меня. За время работы над Крестом я общался с разными людьми. Они и помогли мне расставить правильные акценты в жизни.
— Все знают, что Вы ещё занимаетесь и ювелирными изделиями. Интересно, а кем бы Вы себя назвали – эмальер или ювелир?
— Я даже не знаю, кто я на самом деле. Что значит ювелир? Не нравится мне это слово. Ювелир у большинства людей ассоциируется с большими заводами, которые делают маловески — один-два грамма. Мы делаем авторские вещи, с которыми не могут конкурировать магазинные. Хочется, конечно, чтобы они были востребованы, чтобы пела душа. Что скрывать, мастеру нужна эмоциональная подпитка.
— Особое место в Вашем творчестве занимают иконы. Расскажите об этом направлении.
— Мы делаем и иконы, но только под заказ. Однако заказчиков становится всё меньше и меньше. Иконы — моя слабость, особенно в эмали: они создаются только в одном экземпляре — настолько это уникально. А вообще мне нравится всем заниматься, не нравится только руководить: у меня же ещё ИП открыто — это страшное дело.
— А где можно увидеть Ваши работы?
— В Национальном музее, в Музее современного искусства, Музее декоративно-прикладного искусства в России, также в художественном музее Бреста, во многих российских музеях, в Германии.
— Несколько минут назад Вы с теплотой и любовью вспоминали о своей маме. Говорят, как мужчина относится к маме, такое же отношение и к жене. Расскажите о своей второй половинке.
— Моя жена Татьяна младше меня на десять лет. Вот совсем недавно ездили в Минск в оперный театр на «Царскую невесту». Класс! Мы часто устраиваем семейные выезды. Это был настоящий праздник. Жена сделала мне сюрприз: пошила красивое платье.
— Может, был повод?
— Да нет, просто так. Супруга умеет разнообразить будни.
— И часто у вас такие выезды случаются?
— Мой друг Александр Костюченко — главный художник музыкального театра, поэтому я не обделен приглашениями на культурные мероприятия — хоть каждый день приезжай.
— А Ваша супруга кем работает?
— Хранительница мужа. Она у меня главный бухгалтер, смотрит за мной, чтобы я никуда не свернул. И дома, и на работе я всегда под надзором. Мы уже 36 лет вместе. В Прибалтике живёт наш чудный ребенок-дочка Ирочка, а сын работает со мной, он окончил Академию искусств. Петя по образованию керамик, но по специальности работать не хочет. Нынешнее поколение совершенно другое.
— Николай Петрович, опишите себя, какой Вы?
— А что здесь написано? — мой собеседник показывает на своё лицо.
— На мой взгляд, Вы добрый, открытый человек.
— Не знаю, не люблю говорить о себе. Какой «диагноз» поставите, такой и будет, — смеясь, ответил мастер.
— Что больше всего цените в людях?
— Доброту, искренность, хочется, чтобы человек был настоящим. А если он партнёр, то обязательно работоспособный.
После разговора Николай Петрович пригласил меня в мастерскую. На рабочем месте художника беспорядок: на столе микроскоп, множество пинцетов и плоскогубцев, разложенных в ряд, порошки и ещё немало необходимых в созидательном деле инструментов и компонентов. Неподалёку от стола работает чернявый молодой человек, удивительно похожий на Николая Кузьмича. Я уже была заочно знакома с сыном художника, поэтому сразу обратилась к нему:
— Пётр, расскажите, пожалуйста, о Вашем папе.
— Папа как папа. Он хороший и весёлый человек. С раннего детства я наблюдал за его творчеством. Уверен, он до последнего будет предан ему, — немного застенчиво произнёс Пётр.
В мастерской была рабочая атмосфера, поэтому я решила больше не утомлять своим присутствием творческую команду. Поблагодарив Николая Кузьмича за приятную беседу и пожелав успехов в созидательном деле, я отправилась в редакцию, чтобы на эмоциональном подъёме взяться за подготовку этого материала. Что скрывать, люблю я общаться с людьми, которые оставляют после себя тёплый след в душе. Николай Петрович, спасибо Вам за радушие и откровенность.
Елена СИНЯВСКАЯ